У человека есть жена. Он недоволен ей. 

 Инструкция к жизни от тибетских мудрецов.

 Эффектная женщина ворвалась в отделение. Она привела 15-летнюю Таню на аборт. «Сиди здесь, я к врачу!», - сказала она и хлопнула белой глянцевой дверью. 

Девочка ещё никогда не была в гинекологии. Для неё всё было ново… Чтобы скрасить время ожидания мамы, Таня начала рассматривать отделение. Зеленоватые стены, плакаты с периодами эмбрионального развития детей, стихотворения на тему «Не убивай меня, мама!». 

Из палаты вышла полуживая худенькая женщина сорока лет с впавшими глазами, держась за поясницу, шаркая ногами и прихрамывая, она направилась к лестнице. 

- Девочка, подойди сюда! – Таня вздрогнула. Медсестра на посту окликнула её. 
- Я? 
- Ты, а кто же ещё? 
Юная пациентка окинула взглядом очередь. Действительно, здесь мало кто был похож на девочек. Густая лента из женщин в мягких тапочках и с пелёнками в руках сочувствующе расступилась. 

- 11 недель, слишком поздно пришла. Врач вряд ли возьмет. 
Немая пауза. 
- Где анализ на группу крови? Без него нельзя! 
Таня только хлопала ресницами. 
- Ладно, что с тебя взять, будем ждать мать. Ну и молодежь пошла. И чем только думают? 
Женщины снова учтиво пропустили девочку на своё место. 

Вдруг две медсестры вывезли из операционной девушку на каталке. Таня буквально впилась глазами в эту сцену. Одна шла спиной, другая что-то ей покрикивала и поправляла бесконечно падающую правую руку больной. 
- Что с ней? – Испуганно спросила девочка у соседки в джинсах и с телефоном со стразами. 
- А, это наркоз, всё нормально, - улыбнулась женщина, перебирая аккуратным маникюром по экрану. 
Обстановка нагнетала ужас на Таню. Казалось, что мама уже целую вечность находится в кабинете у гинеколога. 

Внезапно девочка почувствовала, будто кто-то смотрит не неё сзади. Она оглянулась, и взгляд её остановился на иконе Божией Матери. Перед образом теплилась лампада. Таня раньше никогда не видела икон, в их доме это не было принято. Но её словно кто-то повёл за руку, она встала и подошла к маленькому больничному иконостасу. Богородица так строго и в то же время с любовью смотрела на девочку, что последняя невольно покрылась мурашками. Владычица смотрела не в глаза. В сердце. 

«В родах помощница», - шепотом, по слогам прочла Таня. 
Небесной красоты взор не давал девочке и на мгновение прийти в себя. 
- Беги! – Словно гром ударил Таню. Внутренний голос, оглушительный раскат совести. – Беги отсюда! 
Не помня себя от ужаса, она уже бежала по улице, задыхаясь от слез. Дождь бил в лицо, и девочка глотала горьковатую воду. Бахилы оборванными кусками шелестели на белых кроссовках. Куда она бежала? 
… 
В это время на другом конце города в коленоприклоненной молитве стояли перед святым образом Богоматери 18-летний Женя, отец ребенка, и его седые приёмные родители. Когда-то давно они смирились со своим бесплодием и усыновили младенца-отказничка. 

Они слёзно просили Небесную Владычицу уберечь отроковицу Татиану от страшного греха детоубийства – они-то знали куда и зачем мама повела девочку. В барабанной дождевой дроби они едва расслышали глухой стук в их покосившуюся калитку. 
- Это Танечка! Господи! Пресвятая Дево! 
Мать Жени босиком выбежала на улицу, ноги утопали в сырой земле. Она только повторяла: «Владычица привела! Уберегла нашу деточку! Господи, слава Тебе!» 
Сейчас у Татьяны и Евгения 4 детей и свой брак они называют СЧАСТЛИВЫМ!

Юлия Павлова

 Из всех молитв, какие знаю,

 КОЛЫБЕЛЬНАЯ ХРИСТУ. Рассказ врача. 

Это произошло в 1986 году в доме престарелых, где я тогда работала терапевтом. Жила там тогда на третьем этаже одна старушка… Что значит – «жила на третьем этаже», для вас, конечно, непонятно – разве это так важно, на каком именно этаже жил человек?.. А вот для сотрудников этого дома престарелых, а особенно – для его обитателей, слово «третий этаж» имело вполне определенный, зловещий смысл. На третьем этаже было два отделения. Одно – для лежачих и умирающих больных. Другое – для больных с психическими нарушениями. Вход на третий этаж запирался на ключ. Поэтому даже не всякий работник дома престарелых мог попасть туда. О других больных или родственниках – и говорить нечего. Если человек по той или иной причине попадал на третий этаж, он как бы уже исчезал из мира живых. Даже если и продолжал еще существовать где-то там, за закрытыми дверями третьего этажа… 

Так вот, на этом самом третьем этаже и жила старушка, о которой пойдет сейчас речь. Фамилия ее была Макаренко. К сожалению, я забыла, как ее звали. То ли Евдокией, то ли Параскевой. Зато хорошо помню ее прозвище, которым ее за глаза называли все сотрудники – «бандеровка». 

В наш дом престарелых ее привезли из какого-то отдаленного лесопункта. Хотя родом она была не из наших северных мест, а откуда-то с Украины. Из родных у нее не было никого. А «бандеровкой» ее прозвали вот по какой причине. Дело в том, что, при виде кого-либо из людей в белых халатах, она начинала испуганно, умоляюще лепетать: 
-Я вкраинка. Я не бандэровка, ни, я вкраинка… Спасить мэнэ… Я робыты можу. Корову доиты можу, шиты можу, праты можу… Спасить мэнэ… 

Для нее не существовало настоящего. Оставалось лишь страшное прошлое, о котором можно было только догадываться. И в котором она жила и поныне. Она постоянно стремилась куда-то убежать, скрыться. Поэтому-то ее и поселили на третьем этаже. Впрочем, когда по недосмотру медперсонала дверь на третий этаж оказывалась незапертой, она убегала и оттуда. Все ее побеги кончались одним и тем же – ее ловили где-нибудь в закутке под лестницей, или в парке возле дома, или даже в соседнем поселке, и водворяли назад, на третий этаж. Опять под замок. 
Ее заболевание было неизлечимо. И не было никакой надежды, что разум когда-нибудь вернется к ней. А теперь расскажу о дальнейшем. 

Итак, в 1986 году, спустя несколько дней после новогоднего праздника, а именно 7 января, обитатели дома престарелых устроили в холле второго этажа, возле библиотеки, импровизированный концерт. И сейчас эта сцена стоит перед моими глазами. В холле собралось человек 15-20 стариков и старушек. Кто-то устроился рядком на стульях с откидными сиденьями, те же, кому не хватило мест, стоят, придерживаясь за спинки кресел или оперевшись о подоконник. В кресле с протертой зеленой обивкой сидит седой худощавый старик с орденскими планками на пиджаке и уже плохо слушающимися пальцами играет на старинной гармошке со звонком и цветными мехами что-то веселое, плясовое. Поступавшим на житье в дом престарелых разрешалось взять с собой самое необходимое и ценное из вещей. Кто вез подушки, кто – пропахшие нафталином отрезы из заветного сундука. А этот вот старик привез с собой гармошку... 
Возле старика – сгорбленная старушка в цветном платочке, из-под которого выбиваются пряди седых волос, уперев руки в бока, притопывает ногами в фетровых бурочках. Наверное, кажется ей, что ей снова шестнадцать. И что несется она в вихревом танце. А за нею летит, развеваясь по ветру, ее густая темно-русая коса… 

И вдруг откуда-то появилась та старушка – «бандеровка» с третьего этажа. Видимо, тамошние медсестры и санитарки все еще продолжали праздновать Новый год и поэтому оставили дверь незапертой… Когда старик кончил играть, она подошла к собравшимся и сказала, что хочет «заспиваты. Тому що сегодни Риздво Христовэ». И, не дожидаясь ответа, запела дребезжащим, старческим, но чистым голоском какую-то песенку. 

Сейчас я знаю, что это была не песенка, а украинская рождественская колядка. Обычно колядки веселые. А та колядка, которую пела старушка, была грустная. Пожалуй, даже трагическая. Это была колыбельная Богомладенцу - Христу – «спи, Иисусе, спи…» И в ней Младенец-Христос прозывался и «Малэньким», и «Лилэйком», и даже «Сэрдэньком», короче, всеми теми ласковыми словами, которыми темпераментные украинцы называют тех, кого любят больше всего на свете. 
Мне сразу запомнились несколько строчек из этой колядки. Правда, вполне может быть, что я не совсем правильно их поняла, потому что я не знаю украинского языка. Но, если перевести их на русский язык, то смысл их, наверное, будет таким: 

Не пытай, что вскоре будет – 
Крест Тебе готовят люди… 

Страшно, не правда ли? Ведь вот Он, этот беззащитный Младенец, это «лилейко», это «серденько», лежа в яслях, улыбается и доверчиво протягивает ручки к Деве Марии, Иосифу и всем, кого видит перед Собою. А злые люди уже «ищут Его души», готовят Ему, безвинному, страшную Крестную смерть… 

Колядка была довольно длинной. Но удивительно – никто не прервал пения старушки. Все молча стояли и слушали. Даже те, у кого в комнате на стене или на подоконнике красовалась открытка или газетная вырезка с портретом Ленина… Даже мы, медики, позабывшие в эту минуту о пройденном нами когда-то предмете под названием «научный атеизм»… 

Старушка допела колядку, а потом молча, ни говоря никому ни слова, поклонилась всем в пояс и медленно пошла к лестнице, ведущей на третий этаж… После ее ухода веселье как-то сразу прекратилось. Все разошлись, думая каждый о чем-то своем. 
Тут наступили выходные. Приехав в понедельник на работу, я узнала, что та старушка с третьего этажа умерла вечером в субботу. Таким образом, спетая ею за два дня до смерти колядка стала, как говорится, ее «лебединой песней». Но странное дело. Я уже упоминала, что эта женщина была, как говорим мы, медики, «дезориентирована во времени и в пространстве». Она жила страшными воспоминаниями своего прошлого. Но ведь в тот день, 7 января, она вела себя не как больная, а как здоровая. И сама, по доброй воле, вернулась на свой третий этаж, чтобы умереть там. Но самое главное – в тот день действительно было Рождество Христово. Можно ли считать все происшедшее чудом? Полагаю, что да. 

Мне вспоминается при этом одно стихотворение, которое мы когда-то проходили в школе. Даже учили наизусть. Это стихотворение Н. Некрасова о пророке, которого Бог послал, чтобы «рабам земли напомнить о Христе». Думаю, что Господь на краткое время вернул разум этой старушке с третьего этажа, чтобы она напомнила нам, безумным «рабам земли» и греха, не знающим Бога, о самом главном. О том, что в этот день «нас ради и нашего ради спасения» родился Спаситель мира – Христос. 

автор: монахиня Евфимия (Пащенко)

 Сердце каждой мамы — 

 Проходя мимо церкви, – крестись, 

 Рядом два дома, в одном доме круглые сутки крики, скандалы, а в другом тишина. Вот в очередной раз муж с женой ссорятся, а она ему и говорит: «Ты когда нибудь слышал, ругань и скандалы из соседнего дома, нет? Сходи и узнай, как они так живут?» 

 МАТЕРИНСКАЯ МОЛИТВА