СВАДЕБНЫЙ СЕРВИЗ 

Умерла бабушка, и я осталась совсем одна. Как жить дальше? Ведь всего восемнадцать лет. Плакала каждый день и молилась, вспоминая ее слова: 

— Ты, внученька, проси Божию Матерь и Господа, Они не оставят тебя, сироту, в беде. 

Почти сразу после похорон зашел ко мне Андрей Васильевич, директор завода, на котором бабушка пятьдесят лет проработала, и ласково сказал: 

— Ну, Катерина, беру тебя в бухгалтерию, кассиршей будешь. Год поработаешь, приглядишься, а потом на бухгалтерские курсы тебя пошлем. О деньгах не беспокойся, завод не бедный. Платить за обучение будем, стипендию выделим. Пусть бабушка твоя на том свете успокоится. Ты только старайся! 

Я и старалась. Завод был небольшой, человек шестьдесят всего. Зарплату выдать да за деньгами в город в банк съездить, вот и вся работа. Вначале машину давали, а как та сломалась, на электричке ездить стала, она недалеко от нашей деревни останавливалась. Я даже рада была: все-таки по городу походишь, что-нибудь купишь себе, да и заказов много давали подружки, сотрудницы бухгалтерии. Как откажешь? 

Однажды перед праздником поехала я за деньгами. Заказов много было, ну и задержалась. 

Опоздала на электричку, а следующая — через два часа. Ждать пришлось. Снег метет, холодно. Села в пустой вагон. Шалью укрылась, чтобы согреться. В окно смотрю, темно совсем. Как дойду, думаю. Страшновато с деньгами. И тут в самую последнюю минуту перед отправлением парень в вагон заскочил. Высокий такой, красивый. Очень он мне понравился. 

Плюхнулся рядом со мной и заговорил весело: 

— Ну что, бабуся, поехали? 

— Сам, — говорю, — дедуся. 

И шаль сняла, будто снег стряхнуть. Косы так и рассыпались. 

— Ба, девка!.. Как звать, куда едешь? 

— Екатерина. — И назвала свою деревню. 

— А я Николай. И сразу запел: 

Что ты, Коля-Николай, Делаешь с Катюшей! 

А потом как-то удивленно посмотрел на меня и загадочно спросил: 

— И куда это ты, Катюша ездила? Уж не за деньгами ли? То-то до меня донеслось, что на вашем заводе симпатичная кассирша появилась… И сумка тяжелая, — он попробовал ее на вес. — Видно, денег много везешь? — и странно засмеялся. 

Вдруг мне сделалось страшно. И уже не казался он мне красивым и веселым. Смотрит как-то подозрительно, будто решает что-то. И руки здоровенные — такими ухватит за шею, враз задушит. 

— В какой банк? За продуктами ездила, — ответила я и сумку к себе придвинула. 

— В такую-то погоду? Ну что ж, за продуктами, так за продуктами. 

И вновь запел ту же песню. 

Тут, как нарочно, моя остановка. Вскочила я, сумку схватила и к выходу. Николай догнал меня, сумку отобрал и говорит: 

— Придется мне, Катя, тебя до завода проводить. 

Пошли по дороге. Слева небольшой лесок. Он направился в него. 

— Быстрее дойдем, — сказал. 

А как вошли в лес, сумку поставил и на меня играючи поглядел: 

— Ну вот и дошли… Надо мне, Катюша, все-таки посмотреть, что в твоей сумке такое тяжелое. 

И в карман полез. За ножом — решила я. Да как закричу: 

— Мамочки! — и кинулась через лес к дороге. Потом остановилась: а сумка как? Ведь там деньги! 

Он кричит: 

— Катерина, вернись, ты что, с ума сошла! Пошутил я, пошутил. 

А я еще сильней припустила. И тут вспомнился бабушкин совет: «Ты, внученька, за все Бога благодари, и за хорошее, и за плохое». 

«Слава Богу, — думаю, — жива осталась». 

Успокоилась немного и стала прикидывать, как расплачиваться с заводом буду. Деньги у меня имелись, «свадебные», как их называла бабушка. Она перед смертью наказывала: 

— Береги их, пусть у тебя, сиротинушки, свадьба будет, как у добрых людей. 

Машинка швейная еще осталась, старинная. Соседка Мария все подговаривала — продай да продай. Но я не соглашалась. Шить на ней бабушка научила, говоря: 

— Будет тебе кусок хлеба на черный день. 

И еще был у меня сервиз на 64 персоны — прабабушкин. Им всего три раза и пользовались: на свадьбу прабабушки, бабушки и мамы. Теперь таких не делают. 

Жена директора завода, Анна Николаевна, очень хотела его купить: 

— Зачем он тебе, продай. 

— На свадьбу, — ответила. А она смеется: 

— Какая тут свадьба? Где женихи-то? 

Но я все-таки верила, что Бог не оставит меня. И молитву девушки о замужестве часто читала. В церкви просила Господа дать мне мужа верующего, непьющего, доброго. 

Вот и деревня. На первом этаже завода, там, где бухгалтерия, свет горит. Беспокоятся, видно, никогда так поздно не возвращалась. Захожу… И первое что увидела — сидит на скамейке Николай, а у ног его сумка моя стоит. Как я кинулась к нему, обняла и давай целовать. А он прижал меня к себе да поцеловал прямо в губы… 

Тут я опомнилась. 

— Что это ты себе позволяешь! — сказала строго. 

Все смеются, и громче всех Николай. 

— Ну что бы я за парень был, если такая красивая девушка меня целует, а я бы растерялся?! 

Пошел он провожать меня домой. А как открыла я дверь, ногу на порог поставил. 

— Что же ты, Катюша, домой меня не приглашаешь, чаем не напоишь? Да и путь у меня до моей деревни далекий — видишь, совсем ночь. 

И так мне обидно стало, даже слезы еле-еле сдержала. 

— Убери ногу, — крикнула, — и не приходи больше никогда! 

Он отступил и как будто даже обрадовался. 

— Не сердись, Катюша, шутник я. 

Так и расстались. Полночи не спала, все думала: вдруг и вправду не придет… Но Николай пришел и стал заходить почти каждый день. И в банк за деньгами со мной ездил. 

А через несколько месяцев, когда год прошел после бабушкиной смерти, мы поженились. Обвенчались, свадьбу сыграли. Ох как пригодился тут сервиз на 64 персоны! 

И старенькая машинка кстати пришлась — у нас уже два парня и девчушка: все горит на них. Всех обшиваю. Разве накупишься? И Коле своему шью такие рубашки, что парни спрашивают: где покупаешь? 

Вот уже десять лет вместе прожили, а как десять дней — так мне хорошо и радостно с ним…

Борис Ганаго, "О Промысле Божьем"